| |||
Полночь, раз, была глухая; мысли - вялы и усталы,
Множество преданий странных в старой книге я прочел, Грезил в зыбкой полудреме, и услышал незнакомый Звук, как стук - неясный, скромный, в дверь жилища моего. "Видно, гость, - пробормотал я, - у жилища моего. Путник - только и всего." Помню ясно, как вчера я - был Декабрь, и догорая, Угольки, как души, тая, рассыпались в прах и сор. Жаждал утра я со страстью; дел себе искал напрасно, В море книг топил несчастье, - спи, погибшая Линор, - Незабвенный, лучезарный, ангел с именем Линор, - Имя здесь - ничто, с тех пор. Тут, звенящий тихий шорох заскользил в пурпурных шторах, Ужасом пронзив, какого прежде я не знал еще; И, чтоб сердце успокоить, повторил себе я строго: "Это гость, что ищет крова - у жилища моего. Путник поздний ищет крова у жилища моего. Путник, только и всего." Дрожь в душе своей унявши, я решил не медлить дальше, "Сэр, - сказал, - Мадам, быть может, - право, искренней всего, Умоляю вас, простите, был ваш стук настолько тихим, Деликатнейшим и тихим в дверь жилища моего, Что я вас едва расслышал." - Отпер дверь... И - никого. Тьма лишь, больше ничего. Я стоял, ошеломленный, в тьму глядящий, напряженный, Дикой грезою пронзенный, небывалой до сих пор... Долго ждал, но тьма молчала, больше знака не давала. И одно лишь было слово здесь обронено: "Линор?" - Я шепнул его, и эхо мне вернуло вздох: "Линор!" Ясный вздох - и явный вздор. В дом пустой вернувшись снова, с болью в сердце - нет ей слова, Вскоре стук услышал новый - громче прежнего того. "Видно, - я сказал, - там что-то бьет в оконную решетку. Надо бы проверить, что там странно так стучит в окно. Только сердце успокою, и взгляну, что бьет в окно. Ветер лишь, скорей всего!" Только распахнул я ставни, как влетел, шумя крылами, В дом мой Ворон величавый, очевидец тьмы времен. И надменно, без почтенья, без малейшего смущенья, Будто лорд, без приглашенья, важно сел над дверью он - Заскочив на бюст Паллады, важно, будто бы на трон, - Сел, и все, и замер он. И при виде черной птицы, смог я вдруг развеселиться, Словно шутка над испугом - этот траурный убор. "Хоть хохол торчит - не очень, не пуглив ты, это точно, - Я признал. - Зловещий Ворон, знающий Ночной простор - Как зовешься, покоривший Ночь - Плутона злой простор?" Ворон каркнул - "Nevermore!" Потрясен я был нескладной птицей, говорившей складно, Пусть ответ ее, конечно, был не складный разговор; Невозможно согласиться, чтоб к кому влетела птица, Осчастливив тем, что села, как еще один затвор, - На скульптурный бюст над дверью, будто чудище-затвор, - С этой кличкой - "Nevermore". Но сидел он отрешенно, так сказав, на бюсте, словно, Вместе с этим странным словом жизнь покинула его, Ничего не добавляя, ни пера не поправляя - Лишь когда пробормотал я, "Как друзья все, до сих пор - Утром он меня оставит, как Надежды, до сих пор." - Вдруг изрек он: "Nevermore." От внезапности я вздрогнул - да и кстати было слово. "Несомненно, - я промолвил, - заучил он этот вздор - Вздох хозяина, чьи беды не давали видеть света, И печалям стал ответом, как припев иль заговор - И надеждам отпеваньем - тот тоскливый заговор: "О, довольно - nevermore."" Но, как прежде, эта птица - повод, в шутке, мне забыться; Кресло к двери развернул я, к бюсту, к Ворону в упор, И на бархат опустился, и в фантазии пустился, Сочиняя, что пророчил мне посланец давних пор - Черный, мрачный и ужасный очевидец давних пор, Мне прокаркав: "Nevermore." Так сидел я, в размышленье, но уже без обращенья К птице, чьи глаза сверкали, в сердце мне вжигая взор, И мечтал я, отдыхая, мягкий бархат приминая, Что свет лампы, обтекая, в странный превращал узор. Фиолетовый тот бархат, тот причудливый узор, Ей не смять, ах, nevermore! Воздух, в сладком представленье, загустел в хмельном куренье - Серафим махнул кадилом, став незримо на ковер. "Бедный грешник, - тут вскричал я, - Божьи ангелы, слетая, Дарят отдых, мир, непентес горькой скорби о Линор; Жадно пей благой непентес - пей, и позабудь Линор!" Каркнул Ворон: "Nevermore." Я сказал: "Исчадье ада! - Ворон вещий, или дьявол! - Послан ли сюда Лукавым, или брошен в сей простор Ты неистовой стихией, в царство колдовской пустыни, В дом, где Ужасом все стынет - о, ответь мне, вещий взор - Ждет ли Галаад целебный? - заклинаю, вещий взор!" Каркнул Ворон: "Nevermore." Я сказал: "Исчадье ада! - Ворон вещий, или дьявол! - В Небесах, что Бог над нами, возлюбивший нас, простер - Предреки: душе скорбящей, ныне далеко бродящей, Встретится святая дева - ангел с именем Линор, Незабвенный, лучезарный ангел с именем Линор." Каркнул Ворон: "Nevermore." "Птица-бес, ты стала лишней! - завопил я тут, вскочивши. - Убирайся - в Ночь, и Бурю, и Плутона злой простор! - Черных перьев не роняя, знака лжи не оставляя, Дом немедля покидая - наш закончен разговор! Клюв свой вынь навек из сердца, прочь же, кончен разговор!" Каркнул Ворон: "Nevermore." И сидит, сидит неслышно, не взлетая, неподвижно, Дремлет на Палладе бледной черный демон до сих пор; Но глаза его сверкают, ничего не упускают, В свете лампы он роняет тень на вытертый ковер. И душе моей из тени, тяжко павшей на ковер, Не подняться - nevermore. перевод - февраль 1999 |
автор иллюстрации неизвестен |
Переводы, содержание |
Цитадель Дракулы |
Написать автору перевода |
Творчество благородного собрания |
На главную |